По мере духовного роста у человека расширяется сознание сердца. Рост ментального сознания, вообще говоря, не связан с духовным ростом, однако большие ножницы между ментальным и сердечным сознанием для человека болезненны. Когда человек знает, но не любит, его знания не духовны. Поэтому ограниченный человек не просто ограничен (сознанием сердца), он испытывает сильное раздражение, когда умом видит, что у кого-то другого иная, сильно отличающаяся, чуждая и непонятная ему система ценностей: его сердце не понимает и не принимает того, что видит его ум, и возражает. Тогда человек старается либо начисто игнорировать неприятный для него факт, либо его извратить: исключает непонятного ему другого из сферы своих контактов или считает, что тот просто лицемерит, а на самом деле такой же, как и все (то есть я!).

Теперь о «корысти». Любовь дается нам не просто как знак, но и как помощь для преодоления трудностей на пути: это и есть единственная дозволенная «корысть». Так, при обучении иностранному языку в группе погружения очень помогает (на время обучения) влюбленность в преподавателя. Интересно, что такая любовь после окончания курса быстро проходит, не оставляя душевной боли. Аналогичным методом пользовался Фрейд при лечении неврозов: сначала угнетенное либидо пациента переключается на врача (то есть пациент влюбляется в него), а затем освобождается.

А все попытки использовать душевный подъем для иных целей, скажем, для удовольствия, приводят к падению духовного уровня, примеров чему можно не приводить. Эксплуатация любви в эгоистических целях - лейтмотив душевной жизни современного общества.

При попытке использовать любовь в эгоистических целях, она превращается во влюбленность. Последняя отличается от любви, во-первых, направлением внимания: в случае влюбленности оно направлено на себя, а при любви – на объект, а во-вторых, тем, что влюбленность – это эмоция, а любовь – нет. Любовь – это свет, озаряющий для нас объект и все чувства к нему. Любовь возможна только к Богу и, соответственно, возникает только тогда, когда мы видим Бога в объекте.

Что представляет собой эго, или актуальное «я»? Это, с одной стороны, совокупность представлений человека о мире, идей, концепций, привычных способов поведения и реакций на окружающую среду, и, с другой стороны, система программ подсознания, регулирующих его поведение, восприятие, мышление и т. д. У эго можно выделить три слоя: осознаваемый (представления, концепции и т. п.), полуосознаваемый и неосознаваемый (программы подсознания). Второй слой чрезвычайно важен, так как именно с ним идет работа осознания. Полуосознаваемые вещи - это то, что в некоторый момент времени как бы касается сознания: если на них фиксировать внимание, они (хотя бы частично) выходят в сознание, если нет – благополучно уплывают в подсознание. Таково, например, чувство легкого неудобства от своего поведения в некоторой ситуации.

Вообще говоря, дифференцировка и усложнение программ подсознания – обычный спутник эволюционного роста, хотя это и не обязательно всегда так. В то же время попытка прямого подавления действующей программы ведет к ее регрессии и упрощению – феномен, известный в психоанализе. Однако регрессировавшая программа уводит человека еще дальше от пути эволюции. Дело в том, что программы подсознания, эволюционируя, используют все более высокие виды энергии (соответствующие все более высоким чакрам), к которым приспосабливается вся психика человека. Поэтому если какая-либо программа резко регрессирует, она, соответственно, начинает требовать более низких энергий, что субъективно переживается как то, что человека необъяснимо начинает тянуть в «грязные» ситуации, у него появляются «низкие» желания и т. п. Типичный пример – это регрессия либидо при его подавлении.

В нормальных условиях мужчина определенного круга интересуется женщинами этого же круга, причем в его сексуальном восприятии женщины участвует не только ее «животный магнетизм» (энергия свадхистханы), но и эмоциональность (энергия манипуры), умение одеваться и вести беседу (энергия вишудхи), жизненная позиция (аджна) и т. д. Если же он несколько раз потерпит жестокое фиаско, то может случиться так, что его либидо будет подавлено, регрессирует, и он перестанет воспринимать все виды энергий, кроме первого, да и то в самом грубом варианте.

Каждый эгрегор создается (эгрегором более высокого уровня) для выполнения определенной программы (кармической задачи). Для того чтобы ее выполнить, он должен некоторое время просуществовать в условиях постоянно воздействующей на него среды (тонкого мира). Поэтому его структура формируется так, чтобы обеспечить его целостность, определенную независимость от окружения, гибкость, то есть способность изменения с целью адаптации в окружающей среде, и, наконец, возможность выполнения его кармической задачи.

Каждый эгрегор располагается, в соответствии со своим эволюционным уровнем, в более или менее высоких слоях тонкого мира и имеет соответствующую характерную частоту вибраций психической энергии, которую он излучает и воспринимает. Чем ниже эта частота (то есть эволюционный уровень эгрегора), тем более жесткой является структура, необходимая для поддержания целостности эгрегора, так как воздействие среды в этом случае является более грубым. Типичный пример – государство. Этнос низкого уровня нуждается в жесткой власти, иначе его губит его же собственная свобода, обращающаяся в хаос, которым быстро воспользуется первый же энергичный узурпатор. Мафия, терроризм и юношеская преступность суть неизбежные издержки избыточной (по отношению к эволюционному уровню) свободы, которую предоставили западным этносам их правительства (характерно, что тоталитарный режим быстро уничтожает мафию). Мафия поднимает трепет обывателя перед жизнью до необходимой (по эволюционному уровню данного народа) степени, иначе он зажирует в своем эгоизме, что ведет к ослаблению эгрегора.

Однако истинное творчество начинается там, где человек создает свой язык программы подсознания, и именно этому следует учиться и учить – разумеется, наряду с изучением коллективного языка. Здесь следует иметь в виду два существенных обстоятельства. Во-первых, человек получает ответы только на те вопросы, которыми он задается, а во-вторых, в ответах всегда имеется некоторая дополнительная информация, не связанная непосредственно с вопросом, но являющаяся намеком на дальнейшее направление действий. Поэтому, если художник, рисуя модель, задается вопросом, как ему разместить рисунок на листе, он (быть может, после мучительных колебаний) получит ответ, а если он этим вопросом не задастся, то ответа на него точно не получит. Но, более того, решив основную композицию, он получит ответ (намек) на то, каким должно быть общее выражение лица и прочие пропорции станут вдруг более ясными (опять-таки, если художник стремится создать законченный, то есть обладающий внутренней гармонией, рисунок, а не просто интересуется лишь сходством или соблюдением пропорций самих по себе). По мере продвижения рисунка основной его язык, то есть сокровенные изгибы линий и расположение теневых пятен, возникает именно из этих последовательно возникающих намеков, не связанных прямо с теми вопросами, которыми задается художник. Хороший художник стремится для каждой модели найти свой, наиболее адекватный язык для программы подсознания, на котором подсознание получит информацию и затем передаст ее непосредственно в голову и руку художника. И в выражении рисунка мы увидим синтез образа модели и индивидуальности художника; чем более гибким является его метод, тем меньше проступает на портрете его низшее «я», насилуя образ оригинала.